Читаем без скачивания Железные бабочки [ Железные бабочки. Удача Рэйлстоунов] - Андрэ Нортон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я сидела, обхватив себя руками, прикусив нижнюю губу, в полном одиночестве. Кому мне довериться? Старик, несмотря на всю силу своей личности и духа, может до утра умереть. И исполнение его приказов и желаний тогда будет зависеть от оставшихся в живых. Легко можно будет утверждать, что я с ним никогда не виделась, что он не признал меня.
Я никогда не задумывалась над предположением графини, что именно мне может быть завещано сокровище. Может, она это просто выдумала. Я была уверена, что даже если бы курфюрст этого пожелал, мне все равно не позволили бы завладеть сокровищем. Да я и не хотела его! Я начинала понимать, что то, за чем я явилась — оправдание, публичное оправдание бабушки, — никогда не осуществится, хотя эту задачу я ставила выше всех богатств Гессена.
Возможно, это можно было бы сделать, публично и ясно заявить о правах Лидии Виллисис, если бы курфюрст не заболел. Он по–прежнему, несмотря на своё состояние, обладал сильной волей: я видела, как он отреагировал на вторжение дочери в свою комнату. Но, как предупредил меня полковник, курфюрст слишком зависит теперь от окружающих. Я покачала головой, предупреждая себя, что должна быть готова к поражению.
Но я была рада, что увиделась с ним, даже в его слабости. Видела и почувствовала связь между нами, которую уже никогда не удастся прояснить. Может, при другой встрече… Я почувствовала прилив надежды. Он храбр, у него сильная воля, я видела это. Я надеялась на него.
Возвращение в дом Црейбрюкенов заняло меньше времени, чем поездка во дворец, может, потому что было уже поздно и улицы опустели, и мы возвращались более прямой дорогой. Я опять оказалась в конюшенном дворе: человек, лица которого я не разглядела, проводил меня к двери, постучал дважды и исчез, прежде чем я смогла поблагодарить его. Открыла дверь Труда, в шали, со свечой в руке. Она знаком велела мне заходить быстрее и торопливо провела меня по коридорам дома, словно опасалась, что за нами гонится военный патруль.
Когда мы вошли в мою комнату, она закрыла дверь и не пошла дальше, а, как и полковник раньше в этом доме, прижалась к двери ухом и прислушалась. На её молодом лице отразилась тень страха. Потом она подошла ко мне и прошептала:
— Благородная леди, графиня… она дважды подходила к двери в течение часа и спрашивала о вас. Я сказала, что вы спите. А один из её слуг, Генрих, несколько раз проходил по коридору, как часовой, хотя здесь у него нет никаких дел.
— А как ты?..
Труда нервно улыбнулась.
— Каждый раз я говорила, что у вас болит голова, и что я приготовила вам целебный отвар. Вы будете спать, пока боль не пройдёт. Этот травяной настой научила меня делать мать. И я ещё кое-что сделала… Видите?
Она прошла мимо меня и выше подняла свечу, чтобы осветить пещероподобную постель. Я ахнула, плащ выпал у меня из рук.
Кто-то спал… на моём месте!
Труда схватила одеяло и сдёрнула его со спящего. Несколько подушек, уложенных в линию, заканчивались ночным чепцом, в который был затолкан шарф, так что получилась круглая голова. Труда с улыбкой взглянула на меня в ожидании одобрения.
— Очень хитро! — похвалила я. — Я должна поблагодарить тебя за сообразительность, Труда.
— Благородная леди, я хочу только служить вам, — она присела. — Я сказала, что сегодня тоже переночую здесь, чтобы быть рядом, если вы позовёте, — и показала на груду одеял на возвышении у ног кровати. — В старину служанки всегда так вели себя: они должны быть всегда на месте, если леди позовёт. Я из сельской местности, там ещё соблюдают старые обычаи, графиня это знает. Поэтому она не подумает, что мои действия странные.
Полковник хорошо выбрал себе помощницу в доме. Возвращаясь в дом, я раздумывала, кому могу доверять. Может, я нашла ответ — по крайней мере часть его — в этой девушке? Можно ли доверять Труде, как Летти, и ожидать в ответ такой же верности и поддержки? Как мне хотелось в это поверить! Но я не должна была торопиться, иначе потом, в будущем, об этом придётся горько пожалеть.
Глава седьмая
Спала я тревожно, но сны не могла припомнить. Разбудил меня громкий звук, я села и прислушалась, вся дрожа. Колокола — звон колоколов! Он слышался со всех сторон. Но это не тревога, решила я, послушав немного, скорее траурный звон.
Я выскользнула из постели и подошла к ближайшему окну. Снаружи серый рассвет переходил в день. Я раскрыла окно, и колокольный перезвон стал оглушительным, снова и снова повторялись всё те же печальные ноты.
Могла быть лишь одна причина у этого звона. Курфюрст умер, и все церкви Аксельбурга возвещали об его уходе из этого мира. Невозможно заставить себя горевать. Я не испытывала той полной пустоты, как при смерти бабушки. Мне было только жаль, что у меня не было возможности лучше узнать этого человека, которого я встретила уже умирающим. То, что я в нём почувствовала, могло привести нас к…
Я покачала головой. В моей жизни Иоахим–Эрнест, курфюрст Гессена, мало что значил. Что я могла испытывать, кроме разочарования? У меня не было с ним прочной связи. Я медленно закрыла окно и постаралась связно и здраво подумать, что означает для меня эта перемена.
Не будет никакого публичного признания, подтверждающего письмо бабушке, не будут выполнены обещания, которые привели меня за море. Следовательно, чем быстрее я уберусь из Аксельбурга, тем лучше.
Несмотря на все намёки графини и предложения полковника Фенвика, я хотела только того, в чём мне теперь отказала судьба. Если мой дед был настолько неразумен, что упомянул меня в завещании, возможно даже, мне грозят неприятности. Я не строила никаких иллюзий относительно реакции аббатиссы–принцессы Аделаиды или других членов семьи, когда они узнают о моём существовании. Эти мастера интриг, которые могли держать в своей власти деда при жизни, теперь превратятся в стервятников, готовых убить, и если обо мне станет известно, я буду их самой вероятной жертвой.
Я была уверена, что в таких обстоятельствах не могу полагаться на графиню и её молчаливого мужа, которого почти не видела. Что касается полковника — я вспомнила пренебрежительные слова графини о нём. Его покровитель умер, и теперь, возможно, полковник лишится всей власти. Может, у него самого начнутся неприятности.
Так что, чем скорее я выберусь из Аксельбурга, вообще из Гессена, тем лучше. Теперь главная проблемой становилось организовать бегство. Меня привёл сюда план умершего: у меня самой не было даже экипажа, чтобы проехать по городу, не говоря уже о стране — и других странах и государствах, которые лежали между мной и морем. У меня имелись деньги, но я не была уверена, что смогу с их помощью воспользоваться общественным транспортом. Молодая женщина, едущая в одиночестве, может надеяться, что её будут терпеть, но ожидать должна оскорблений и даже опасности.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});